Миграции души, или приключения одного грузина в Земле Обетованной (часть вторая)

Воспоминания странника.

(продолжение)

"Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне,
и Я в нем, тот приносит много плода" (Ин. 15:5)

Мир ощутимый – только лишь ступенька.
А сколько их, тебя ведущих ввысь!

Реалия вторая.

Солнце в зените. От усталости, раздумья нахлынули сами собой. Трудно контролировать поток мыслей, зной и жажда окончательно разморили. Хочется морозной январской свежести в далёкой Украине, где ты рос, но и тянут к себе горы и леса родной Грузии.
Здесь, на Ближнем Востоке, я уже тринадцать лет. Срок немалый. Приехал обрести заморское счастье, а приходится искать нечто иное, очень важное и значительное для себя, для своей души.
Здесь, отслужив в Армии Обороны Израиля, я научился многому, многое претерпел, приобрел новых друзей и стал свидетелем откровенной жестокой агрессии двух враждующих государств – Израиля и Ливана. Почти каждый день израильские F-16 вылетали на бомбардировки ливанских городов, баз палестинских террористов. Шестиконечные звёзды на крыльях у тебя над головой и оглушающий рёв двигателей «адских птиц» вселяют надолго неуёмную тоску, тревогу и обеспокоенность. Эти «коршуны войны» несут смертоносный груз, который испепелит в прах десятки арабских поселений, убьёт мирных граждан: женщин, детей, стариков и посеет новую ненависть.
А в телевизионных сводках израильского телевидения затем мелькают сюжеты с разрушенными домами, искалеченными и разорванными в клочья детскими телами, гневно кричащими и причитающими матерями. Политиканы и генералы на все лады, с пеной у рта, расхваливают достижения и победы войск, авиации и флота. Нудит от этого всего! Боже, помилуй душу мою грешную!
Арабы мстили. Мстили изощрённо, хладнокровно и жестоко. Израиль хоронил десятки сотен своих сыновей и дочерей, погибших на той бессмысленной войне.
Там, на авиабазе под Беер-Шевой, родились эти строки:

Пустыня вокруг и треклятое солнце,
Сухой раскаленный ландшафт.
Патрульная вышка с разбитым оконцем
с судьбою на брудершафт.
Я мыслями в детстве своем босоногом,
Доступен ласканью ветров,
Мне звездное небо расскажет о многом,
что будет со мною потом.
А нынче солдат. Незнакомую песню
мне ветры пустыни поют.
Быть может сейчас белокрылые ангелы
Душу мою вознесут…
От пули шальной разлетятся мечтанья
На тысячи светлых комет
И может быть где-то, за тьмы километров,
Забрезжит пурпурный рассвет.

Израильские войска уходили из Ливана с позором. Тель-Авив пошел на этот унизительный шаг ради сохранения мира и тысяч жизней в регионе. Войска покидали Южный Ливан спешно, бросая всё, оставляя арабам технику и стратегически выгодные объекты. И в хвост била артиллерия палестинских террористов. Обстрелы северных территорий Израиля стали регулярными.
И сегодня мира нет, дети Авраамовы по-прежнему враждуют. Примири их, Господи, приди и утешь!

Миграция души или эмиграция личности. Чужбина, заграница, оторванность от дома и корней делают человека закрытым, колючим, злобным и непонятным для других. Только наедине с самим собой, в затхлой съемной дыре («дира» - квартира на иврите), в панцирной тишине, на своем совдеповском (и таком родном) наречии обратишься к себе же, к своей безысходности, смачно - матерно расставишь все по местам, только тебе ведомым. Из загашников и тайников памяти извлечешь «лучшие» картинки твоего замызганного бытия, зальёшь всё алкоголем, и будешь выть от невозможности вновь испражниться в прошлом.
Одинок и жалок без Бога, без веры эмигрант и в прошлом и в настоящем. Ищет он в прошлом защиты, покрова; думает, есть у прошлого незыблемость и надежность, оно ведь им уже прожито, пережито. И из прошлого извлекает лишь «положительные» моменты, проживая (или пережёвывая, или переживая) их вновь. И в том он несчастен, что чем далее отдаляется от своего прошлого, тем дальше и призрачней для него будущее. А настоящего у, лишенного веры, эмигранта и вовсе нет! Нет опоры и нет основания; основание это сам он выбил у себя же из под ног, едва только оторвался от земли самолет, уносящий его в никуда!

Суета и обыденность стянули душу, как ремень брюки. Как апельсин покрыт кожурой, так душа твоя - толщей пороков и грехов. Ярлыки и бирочки настолько скрыли блеск души твоей, что самого тебя за этим уже не видать. Как штаны без ремня, однажды душа твоя лишится обертки и обнажится до стыда, до срамоты, до страха, устыдившись однажды в начале себя самой, а затем и Того, кто сорвет с тебя все эти фантики, кто вытащит ремень из штанов и разорвет исподнее в клочья. Ибо истинное основание – в Нём. А корни наших душ там, где мы родились, где пела нам колыбельную мать и где колокольный малиновый звон, жемчужно разливаясь, торжественно возвещает: «Христос воскрес!».

Основательно впав в раздумья и воспоминания, я чуть было не погрузился в сон на заброшенной безлюдной автобусной остановке, где жду автобус в Иерусалим. И пока сидел здесь один, под лучами палящего солнца, похоже, окончательно сварился. Солнце - черная дыра наизнанку и как легко, впав в забытье под раскаленным добела диском, потеряться вовсе, утратить чувство реальности. Много пью, однако ж, вода почти на исходе. Поблизости никаких следов цивилизации, только, уходящая вдаль дорога, да склоны каньона. Склоны изрыты пещерами, в которых, по преданию, скрывался Давид от гнева царя Саула. По ночам в этих местах слышен вой рыскающих гиен и шакалов.

Наконец-то подъехал автобус. Могу смело вздремнуть. В салоне работает кондиционер, немногочисленные пассажиры расположились в креслах: кто-то смотрит в окно, кто-то читает, другие вяло болтают. Рядом со мной кресло пустует. Удобно располагаюсь и вскоре уже засыпаю.
Путешествуя по Израилю, можно за один день побывать в нескольких климатических зонах. Эта быстрая смена естественных пейзажей придает путешествию очаровательное своеобразие. Кинув последний взгляд на заснеженную вершину горы Хермон, ты спускаешься с покрытых сосновыми лесами гор севера Галилеи, и перед тобой открывается типично средиземноморская панорама, а после несколько часов езды, на юге, у Эйлата, ты видишь характерный африканский пейзаж.
Вот автобус подъезжает к иерусалимскому автовокзалу. Выхожу и вдыхаю полной грудью чистый прозрачный вечерний воздух. Остывающее солнце уже садится за холмы, скоро ночь накроет Столицу Мира. Нужно пополнить запас воды и успеть купить дешевой пищи в арабском квартале. В Иерусалиме я собираюсь побродить ночью улочками Старого Города и наведаться к святыням. Ночи здесь холодные, резкие перепады температуры заметны и ощутимы, ведь Иерусалим расположен на 500 метров выше уровня моря.

Вхожу в Старый Город через Яффские ворота на северо-западе. Тут, в христианском квартале, находится святая святых – Храм Гроба Господня. Спускаюсь вниз по улице Давида по направлению к шуку (базару) и, пересекая улицу А-Ноцрим, иду до улицы Сант-а-Лена (Святой Елены). Пройдя по ней, вновь спускаюсь и дохожу до скромной, едва приметной, калитки, ведущей во двор Храма Гроба Господня.
Уже стемнело и заметно похолодало. Зайдя в маколет - небольшую лавку, прошу продавца-араба приготовить мне настоящей шуармы (искажённо по-русски - «шавермы»). Запив Coca-Cola здесь же, наконец-то вхожу в калитку и оказываюсь во дворе храма.

Сегодня храм, даже отдаленно, не напоминает первоначальную постройку, разрушенную ещё в VII веке, во время нашествия персов. Только в 1130-1149 годах, когда Иерусалим стал столицей христианского государства крестоносцев, храм вновь был отстроен. В 1927 году он сильно пострадал при, случившемся тогда, землетрясении, но был быстро восстановлен.
Положив крестное знамение с поклоном, вхожу в храм. Тут, при входе, лежит Камень Помазания – низкая продолговатая плита. На этот камень, облицованный сейчас мрамором, положили после распятия мертвое тело Спасителя, снятое с креста, для умащения благовониями и ароматическими смесями и маслами перед погребением.
Пройдя дальше внутрь храма и спустившись по лестнице, я попадаю в тёмный, мрачный зал. Своды его поддерживаются многочисленными колоннами и строительными лесами. На многих колоннах трещины, стянутые металлическими скобами.

Слева от лестницы, ведущей в зал, небольшая часовня, где находятся каменные надгробья над могилами рыцарей-крестоносцев – христианских королей Иерусалима Годруфа и Балдуина.
Выдающийся деятель Грузии, автор энциклопедического сочинения «Калмасоба» Иоанн Багратиони, пишет в своей «Истории Картли»: «Был Балдвоин королем Иерусалима, много раз одолевал сарацинов. И, как передают другие историки, Балдвоин тот прибыл тайно в Грузию».
О каких историках говорит автор, откуда взял он это сведение – пока неизвестно. Ясно одно: судя по грузинской транскрипции имени иерусалимского короля, Иоанн Багратиони опирался на латинский источник.
По его словам, приезд «Балдвоина» имел место на второй год после взятия грузинским царем Давидом Строителем крепости Лори, т.е. в 1119 году.
В это время во главе созданного крестоносцами в Палестине Иерусалимского королевства стоял Балдуин ІІ (1118 - 1131).
На исходе XI века в Сирию-Палестину хлынули рыцари- крестоносцы, жаждавшие славы и завоеваний. Как говорит византийский историк Анна Комнин (1083 - ок.1148), толпы их потоками текли со всех сторон, и было их больше, чем песка на берегу и звезд в небе. Шел с крестоносцами освобождать Гроб Господень от рук неверных мусульман и Балдуин.
В 1099 году Балдуин вместе с известным своей храбростью и жестокостью Танкредом взял город Вифлеем, а с октября 1100 года стал владетелем Эдесского графства и правителем одной из армянских областей.
14 апреля 1118 года отважный рыцарь стал правителем Иерусалимского королевства.
Не раз крестоносцы, пытавшиеся сохранить и укрепить свою власть, устремляли свои взоры к Грузии, которую и раньше считали центром христианской культуры на Востоке. Цели у крестоносцев и у грузин были разные, но враг у них всё же был общий, и они становились союзниками поневоле. Взятие крестоносцами в конце XI века Антиохии и Иерусалима развеяло миф о непобедимости мусульман и создало благоприятную для Грузии обстановку.
Тогда Грузия была достаточно сильной, чтобы помочь крестоносцам в их военных и политических планах.
Если учесть всё изложенное выше, приезд иерусалимского короля Балдуина в Грузию представляется вполне правдоподобным, а цель его тайного визита – очевидной.
Грузинские войска оказали помощь, обескровленному воинству крестоносцев, осуществив в 1120 году нападение на Сирию и разгромив мусульман. Просьба Балдуина была с честью выполнена.
Балдуин ІІ скончался в 1131 году в Иерусалиме. По всеобщему признанию, во время его правления могущество крестоносцев достигло апогея. На протяжении 13 лет он укреплял и расширял границы Иерусалимского королевства. После смерти Балдуина среди франков не осталось равного ему по остроте ума и способности управлять государством.
Но и у прославленного грузинского государя - Давида Строителя не меньше заслуг перед крестоносцами и христианской цивилизацией.

В центре зала – купольная часовенка из розового мрамора, над пещерой Гроба Господня. Это Кувуклия. В ней два придела: Придел Ангела, с фигурой сидящего на надгробном камне небесного посланника. Часть камня вделана в мраморную чашу. И, собственно, гробница, куда ведёт низкий проход. Гробница, приблизительно в два метра длиной и полтора шириной, освещается только лампадами и свечами. В ней – вделанное в стену мраморное надгробие. Здесь, в тогдашней пещере, лежало тело Спасителя, здесь произошло воскресение Господа из мертвых на третий день после его распятия, здесь прозвучали слова Ангела: «Что вы ищете Живого среди мертвых. Его нет здесь, Он воскрес!».
Немолодой греческий монах-скевофилакс (хранитель Гроба Господня), стоящий у входа в Кувуклию, уже торопит меня. Долго внутри находиться нельзя. Я успеваю поставить зажженную свечу, положить свой нательный крестик на смертное ложе Христово, чтобы Божественная сила Воскресшего наполнила его, и вкратце помолиться Господу. Слава, Спасе, славному воскресению Твоему!

В Храме Гроба Господня я не в первый раз. Каждый раз что-то новое открывается здесь, в этом святом месте. Вспоминаю, как я попал в Храм Гроба Господня впервые. Случилось это в Великий Четверток, на Пасху, в апреле 1998 года. Я провёл тогда в Иерусалиме предпасхальные дни и уже в Великую Субботу, в храме, невольно стал свидетелем сошествия Благодатного Огня. Я описывал это событие раннее в своих воспоминаниях. Приведу текст полностью.

«Каждый год в Святую Субботу Великой Пасхи Христовой на смертное ложе Господа в Иерусалиме нисходит Благодатный Огонь. Явление это по сей день необъяснимо, и природа его будоражит умы людей. Вообще Иерусалим притягивает, словно магнит, зовёт в прошлое, в свою многовековую историю, наполненную всевозможными событиями.
В 1998 году мне посчастливилось стать свидетелем чуда низведения Огня и даже принять этот дар самому. Воспоминания о том никогда не сотрутся из памяти. Как известно нам из Писания, тело Христа принял по распятии Иосиф Аримафейский. И сразу же суть и смысл Писания стали сбываться, реализовываться на глазах апостолов, становиться понятными.
Чудеса на месте погребения Спасителя происходили всегда, с момента Его воскресения и до сего дня.
Храм над гробницей Христа был воздвигнут при Константине Великом в 335 г.
Во времена турецкого владычества в Палестине, армяне - монофизиты получили разрешение турок принять Благодатный Огонь в Храме Гроба Господня. Армяне выгнали православных греков, во главе с их патриархом, на улицу, заперлись в храме и стали молиться. Огонь действительно сошел, как всегда сходил в Пасху, но не на Гроб Господень, а вырвался из колоны на улице, где стояли православные греки во главе со своим патриархом. Пламя раскололо колону надвое, оставив глубокую черную трещину. Патриарх, приняв Огонь, в окружении православных, с зажженными свечами вошел в храм. С тех пор уже никто не оспаривает право православных греков принимать Благодатный Огонь. Так было всегда и так угодно Господу. И до сего дня только Патриарх Иерусалимский и всея Палестины входит в личное присутствие Божье. И каждый, кого Бог сподобит, может стать свидетелем и участником удивительного таинства.
В Иерусалиме мне приходилось общаться с монахами, наблюдать юродивых и странников. У монахов есть поверье, будто три признака должны ознаменовать начало Армагеддона: когда Благодатный Огонь перестанет сходить на Гроб Господень, когда завянут Елеонские маслины, и когда Божья Матерь явит знак.
Но сходит пока Огнь Божественный, не вянут ещё маслины, и благоволит к нам Святая Заступница.
Тогда, в Великую Субботу, 17 апреля 1998 г., в Храме было огромное количество народа со всего света. Служители погасили все до одной лампады, свечи. Проходили богослужения; поочерёдно правили различные конфессии (органист в католическом пределе даже сыграл «Боже, царя храни», приветствуя паломников из России). Православные, католики, армяне, эфиопы, копты, и многие другие.
Пришло время совершать литургию православным. Крестный ход в сопровождении греческих солдат. Песнопения, хоругви, кресты, иконы, дорогие облачения. Все знают, что скоро патриарх войдёт внутрь Гроба Господня. Напряжение растёт.
С часу дня и до трёх - момент томительного ожидания, когда все готовы принять Небесный Огонь. Патриарха разоблачают: снимают верхние одежды, и затем он входит в Кувуклию с пучком свечей и факелом, которые зажжёт Божественный Огонь. И этот Огонь разойдётся по всему миру, и будет поддерживаться до следующего года, когда вновь Всевышний явит свою милость.
Вместе с патриархом в Гроб Господень входит и армянский иерарх, который из Предела Ангела будет наблюдать за происходящим. Двери Кувуклии закрываются и запечатываются (так и иудейские религиозные вожди запечатали гроб за Христом). Патриарх напряженно молится внутри о даровании Божественного Огня.
В храме все ликуют, нарастает восторг присутствующих. Давка, суета: люди есть люди. Арабская православная молодёжь громко кричит и бьёт в дарбуки – восточные барабаны. Они танцуют и выкрикивают: « Иисус – наш мессия!». Вдруг весь Храм пронзают сначала блики, затем, как бы, молнии и вспышки какого-то очень концентрированного света (на самом деле понимаешь, что эти цвета - чистые, неземные!). У людей в руках свечи начинают сами по себе возгораться, в Храме вспыхивают лампады. Один паломник подбросил свечи вверх, и они тут же вспыхнули сами собой на лету. Всё пылает, такое ощущение, что Храм вспыхнет, хотя этого никогда не происходило.
Наконец, из Кувуклии выходят Патриарх Диодор и армянский иерарх. В их руках горят свечи и факелы. У них преображенные лица. Все, у кого свечи сами собой не возгорелись, устремляются к ним, чтобы зажечь Огонь. У меня самопроизвольно опалились фитили свечей, и с тех пор я храню эти 33 свечи, как драгоценнейшую реликвию! Огонь первые минуты совершенно не обжигает. Спокойно умываясь им, ощущаешь неземную радость и блаженство. Это отблеск того Небесного Огня, к славе и величию которого не дерзают приступать ангелы, и, который, так легко, верою, обретает человек в воскресшем Спасителе!
Таков праздник Христианства, торжество Православия! Христос воскресе! Воистину воскресе!
Преображение. Категорий больше нет. Человек просто другой! И это состояние будет посещать его помимо его воли. Кто хоть однажды побывал на Пасху в Иерусалиме, тот уже лишен категорий. Православие сегодня побеждает!
Это нужно увидеть и пережить. Хоть раз сподобиться!
Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!».

Позади Кувуклии находится совсем небольшая часовенка, принадлежащая коптской (египетской) церкви. Копты передают легенду, согласно которой, Господь Иисус Христос постоянно держал при себе некий свиток с таинственными письменами, много цитировал из него. Спаситель никогда с ним не расставался. Свиток этот на Тору и Писания не похож, буквы в нём не еврейские, а какие-то незнакомые. Каким-то чудесным образом, после смерти и воскресения Мессии, свиток этот стал достоянием коптов и, якобы, сберегается ими в строжайшей тайне, и лишь немногие, избранные, удостоились видеть его.

Апокрифическая литература переполнена подобными историями и легендами. Хорошо известны истории о Священном Граале, многочисленные Псевдоевангелия, Деяния и Апокалипсисы. В Грузии тоже немало подобных сочинений.
В грузинском переводе Библии, выполненном в V веке, в Деяниях Апостолов (2:9) упоминается народ, когда-то живший в ущельях Кавказских гор, но неизвестный теперь – ужики. Вот как читается это место, о сошествии Святого Духа в иерусалимской горнице, при стечении многих народов, в грузинской Библии: «парфяне, мидяне, ужики и эламиты…». Названия «ужики» нет ни в каких других переводах Нового Завета. Откуда оно вошло в наш перевод, окончательно исправленный Св. Георгием - Святогорцем в Х веке, положительно сказать нельзя. Название «ужики» есть во всех печатных грузинских православных изданиях Нового Завета.
Народ, известный в истории под именем ужиков, принимался часто за маджаров, о которых впервые упоминает Константин Порфирогенит. Народ этот появляется при императоре Льве Мудром, который действовал вместе с хазарами под именем «усы», или «осы». Земли «осов» - осетин, граничили с хазарскими.
Возможно, Святой Апостол Лука, упоминает этот народ в Деяниях Апостолов, потому что при распятии Господа присутствовали и жители Кавказских гор, которым достался хитон Спасителя. Они же могли в день Пятидесятницы слышать апостолов, говорящих также и на их языке. Ужики, видимо, были известны, поэтому Св. Лука вполне мог упомянуть о них в Деяниях. С течением времени переписчики выбросили название этого народа, столь малочисленного и неизвестного тогда миру. Грузины же, получив в IV веке Новый Завет, оставили это наименование; ужики хорошо были известны им, потому что действовали заодно с грузинами при основании Грузинского царства.

Вообще, хочется сказать, что грузинским учёным принадлежит немало открытий в области исторических, теологических и философских исследований. Так, академик Ш.Нуцубидзе, вместе с бельгийским учёным П.Хонигманом, показал, что знаменитый Дионисий Ареопагит, которого наука считала автором известных с VI века важнейших для христианской цивилизации трудов (« О началах», «О небесной иерархии» и др.), есть выдающийся грузинский мыслитель Петр Ибер.

В находящемся в Храме Гроба Господня притворе греческой церкви привлекает внимание большая каменная ваза, символизирующая «центр земли», находящийся в святом Иерусалиме. Здесь же установлен трон греческого патриарха. Напротив - притвор русской православной церкви с, богато отделанным золотом, алтарём и четырьмя большими иконами, работы московских мастеров. Иконы эти – необычайно тонкой росписи, в серебряных окладах

Поднимаюсь вверх по очень узкой лестнице, справа от камня Помазания, и оказываюсь в месте, разделенном массивной колоннадой на две части. Одна часть принадлежит греческой ортодоксальной, другая - римско-католической церквям.

В глубине греческого притвора высится величественное Распятие над открытым престолом. Это Голгофа – место казни Спасителя. Под престолом, в полу, помещён серебряный диск с отверстием в середине, обозначающем место, куда был установлен крест в момент распятия. Тут же двумя чёрными кругами обозначены места, где стояли кресты, на которых одновременно с Иисусом пострадали два разбойника. Никогда спокойно я не мог находиться в этом месте. Комок подступает к горлу. Особо остро переживаешь сцену распятия здесь, на Голгофе. Падаю ниц, плачу и молюсь. И не могу дальше себя контролировать. Что-то необъяснимое происходит с душой, и чувствуешь, как, внутренне сораспинаясь, сопереживая и скорбя - очищаешься.
У иеромонаха Василия Рослякова (+1993) есть такие стихи:

Я немым оказался на людной земле,
Бессловесно смотрел на распятье добра,
И раздумья одни воцарились в душе,
И безумная скорбь одолела меня.
Запылало отчаяньем сердце мое,
Загорелися мысли незримым огнем,
И тогда в поднебесье я поднял лицо,
Говорить начиная другим языком:
Покажи мне, Владыка, кончину мою,
Приоткрой и число уготованных дней,
Может, я устрашусь оттого, что живу,
И ничто не осилит боязни моей.

В католическом притворе, украшенном мозаичными картинами на библейские темы, находится алтарь «Пригвождение ко кресту». В одной из колоннад, разделяющих два притвора, есть скульптурное изображение Святой Девы Марии, украшенное драгоценными камнями.

Из галереи, идущей вдоль стены храма, справа от лестницы, ведущей на Голгофу, по другой лестнице спускаюсь вниз, ступеней на тридцать, и попадаю в греческую церковь Св. Елены. Дальше спускаюсь по лестнице, в правом углу, и оказываюсь в Пещере Обретения Креста. Мраморная плита обозначает место, где нашли крест, на котором был распят Христос. История эта известна из церковного предания и, думается, нет нужды вновь описывать её.

Под Голгофой, вправо от Камня Помазания, расположен вход в Часовню Праотца Адама, который, по преданию, после своего грехопадения, поселился на земле, где в будущем вырастет Иерусалим. Адам предсказал, что, когда совершится распятие Мессии, то каменное основание Голгофы расколется и кровь, стекающая с Древа Мучений, омоет грехи человеческие и искупит первородный грех. В глубине часовни находится стеклянное окно. Сквозь него хорошо просматривается расщелина, якобы образовавшаяся во время землетрясения при казни Спасителя.

Весь Храм Гроба Господня разделён на небольшие притворы, которыми владеют представители различных церквей: православной, католической, армянской, коптской и эфиопской. Нередко в Храме случаются драки и потасовки. Однажды пролилась кровь, когда коптский монах ударил ножом эфиопского, сильно ранив того. В обычное время израильская полиция старается не вмешиваться во внутренние разборки, но тогда она прибегла к серьёзным мерам: Храм пришлось на некоторое время закрыть и опечатать.
Участок земли, занятый под Храм, со времён Саладина принадлежит двум мусульманским семьям. У них же хранятся ключи от Храма. Ежедневно кто-нибудь из членов этих семей открывает массивные двери, по просьбе представителя той или иной конфессии, для отправления служб.

Попав в Иерусалим, как не пройти последовательно весь путь страданий Христа от Гефсиманского сада, где Он был схвачен стражей, до места его распятия – Голгофы, где только что я уже побывал. Опустилась ночь, в небе – огромная луна, звёзды близки и ярки, а на улицах Старого Города почти безлюдно. Свежо и прохладно. Я направляюсь к Гефсиманскому Саду.

Почему-то подумалось о шести миллионах евреях, уничтоженных в мясорубке Второй Мировой войны. Лагеря смерти, газовые камеры и крематории, виселицы и эшафоты. Евреев гнали и преследовали всегда. Уж, не за то ли, что отреклись от Царя царей, Мессии Израиля, предав на смерть? «Кровь Его на нас и на детях наших!» Тогда, у Голгофы, эти слова прозвучали жестоким приговором, а могли явиться благословением. Могли очиститься от грехов своих Его кровью, а теперь, проливая свою, кладёте на алтарь справедливого воздаяния миллионы жизней. Попустил Бог. Как оправдать Творца? Как после случившегося объяснить Его любовь и заботу? Наказал же народ себя сам, своим жестокосердием и упрямством. Бог поругаем, не бывает. А любовь и истина были в Том, кого распяли. Шесть миллионов, исчезнувших навечно! Трудно объяснить рационально трагедию шести миллионов. Израиль всегда будет оплакивать, и молиться за их души, проклиная фашистских извергов и их приспешников. Господи, прости, что недостойный и грешный, я дерзаю размышлять о неисповедимых путях Твоих!

Как детям объяснить шесть миллионов
Исчезнувших в застенках навсегда,
Замученных, отравленных «Циклоном»,
Расстрелянных, повешенных, сожжённых?
Никто не видел слёз, не слышал стонов,
Весь мир был равнодушен, как всегда.
Шесть миллионов. Нам представить страшно,
В какую бездну их толкнули ниц.
Шесть миллионов напрочь стёртых лиц,
Шесть миллионов - целый мир за каждым.
Шесть миллионов с будущим рассталось.
Потухло взглядов, закатилось лун,
Сердец шесть миллионов разорвалось,
Шесть миллионов отзвучало струн.
А сколько не свершившихся открытий,
Талантов? Кто узнает их число?
Шесть миллионов оборвалось нитей,
Шесть миллионов всходов полегло.
Как объяснить шесть миллионов детям?
По населенью - целая страна,
Шесть миллионов дней – тысячелетья,
Шесть миллионов жизней - чья вина?
Как вышло так: прошли десятилетья,
И через реки крови, море слёз, -
То тут, то на другом конце планеты
Подонки отрицают Холокост?
Как детям объяснить шесть миллионов?!

Отгоняя прочь тревожные мысли, выхожу из Старого Города через Львиные ворота и шагаю по знаменитой иерихонской дороге, уводящей вглубь Кедронской долины. Ночью идти приятно, хоть, говорят, и не безопасно. Трудно предугадать поведение арабов-мусульман: по ночам они выползают на улицы и целыми семьями, сидя и общаясь до утра, пьют крепкий кофе. Молодёжь слоняется по окрестностям Иерусалима и, нередко, нападая, грабит загулявших паломников и туристов. Я двигаюсь к подножию Масличной горы, где когда-то было селение Гефсимания. Дорога уходит вправо и проходит мимо Храма Успения Пресвятой Богородицы и церкви Св. Стефана.

К востоку от церкви Св. Стефана, у самой дороги, высится монументальный фронтон базилики Мук Христовых. Отсюда и начинается Гефсиманский сад, поднимающийся вверх по западному склону горы. В переводе с еврейского «гефен» - виноградная лоза, «шэмэн»- масло - масличные точила, пресса, на которых давили оливки из окрестных садов. Здесь же производили виноградное вино. Отсюда и ивритское название Масличной горы – Гар-а-Зейтим.

Сегодня Гефсиманский сад - только часть большого сада евангельских времён. Через Гефсиманию проходил Христос, направляясь в Иерусалим. В тенистых садах Гефсимании находил Он приют и отдых. Здесь же Ему пришлось испить горькую чашу предательства.
У ограды сада находится Гефсиманский грот. Я спускаюсь к нему. Это пещера, в которой молился Иисус Христос, когда решил уединиться, удалившись от апостолов. Сегодня францисканцы превратили это место в пышный храм, украсив всё мрамором и золотом. Многочисленные изображения Спасителя, изнемогающего в молитве, непрерывно напоминают о горчайшем часе Мессии. Католики показывают даже место на полу пещеры, где капли кровавого пота, пройдя насквозь, якобы растопили холодный камень.

Выхожу в сад. Здесь, в нижней его части, сохранилось восемь древних олив. Возраст их, как утверждают, превышает две тысячи лет. На них ещё есть зелёные ветви. Может быть, именно в тени этих деревьев отдыхал Христос. Деревья окружены невысокой оградой. Вдоль ограды проходит дорожка, с правой стороны которой, в особых нишах, помещены рельефные изображения всех страданий Христа.
Неподалёку – камень, на котором, по преданию, сидел Господь, когда Иуда пришел предательски облобызать Его. В нескольких шагах – серые скалы, скрытые теперь пеленой ночи, на которых, как утверждают, отдыхали ученики.

Сон окончательно овладел мной, и я засыпаю здесь же, в Гефсимании, устроившись на одной из лавочек и подложив под голову «тармиль»- рюкзак.
Два раза за ночь меня будили израильские полицейские, проверяя документы. При мне «теудат зеут» - удостоверение личности и военный билет - «картис цваи». Показав стражам порядка, документы и объяснив, что я «таяр бэ таярут» - путешествующий путешественник, говорю, что прибыл в Иерусалим посетить святые места. Они предупредили меня: «Будьте осторожны при посещении арабского квартала. Вчера были беспорядки на Храмовой горе, у мечети Аль-Акса». Никто больше не трогал меня, однако тревожное настроение уже не давало уснуть.

Кувуклия в храме Гроба Господня